Практически нигде процесс крещения народов не проходил мирно. Христиане-сыновья Константина приняли эдикт о смертной казни за выполнение языческих обрядов.
http://www.krotov.info/libr_min/t/talberg/talb04.html
Прославленный Церковью император Феодосий также применял к язычникам силу
http://www.days.ru/Life/life238.htm
Безнаказанность миссионеров. Я имею в виду, что «не постановлено никакого наказания за насильственное обращение иноверца в православное или иное христианское исповедание» (Лохвицкий А. Курс русского уголовного права. – СПб., 1867. – С. 307). В равноправном государстве вещь невозможная.
Соответственно творились различные безобразия. Униаты западных губерний. Из Отчета III отделения за 1836 год: «О расположении умов. В белорусских губерниях заметно какое-то чрезмерное домогательство обращать униатов в православие. Тамошнее начальство, конечно, думает угодить этим правительству, но что оно производит? Волнения и беспорядки между крестьянами. Тогда прибегает к силе для приведения их в повиновение и наконец с торжеством доносит, что столько-то сотен крестьян добровольно приняли христианство» (Хрестоматия по истории России с древнейших времен до 1861 г . – М.: Просвещение, 1980. – С. 254-255). Благоразумному жандарму не удалось повлиять на императора и в 1839 году последовало насильственное воссоединение большей части униатов с православной церковью. При подготовке «воссоединения», епископ Смарагд откровенно заявлял: «Одной проповедью и похвальбою православия ничего взять нельзя. Теперь не апостольские времена» (В. Федоров. Русская Православная церковь и государство. – С. 205). Уния была официально запрещена на всей территории России, кроме трех польских губерний: Люблинской, Сувалкской и Седлецкой. По рассказу современного историка: «Обычными были сцены, когда полицейские власти выбрасывали церковные униатские предметы из храмов, а затем начинали чуть ли не поголовное сечение упорствующих до тех пор, пока последние не подписывали заявлений о своем «согласии» перейти в православие. В наиболее «беспокойных» приходах войска оставались до тех пор, пока прихожане, разоряемые постоями, не изъявляли «добровольного согласия» подчиниться требованиям православных и светских властей» (В. Федоров. Русская Православная церковь и государство. – С. 206-207). «Упорствующие» униатские священники были разосланы по православным монастырям (Зырянов П. Н. Русские монастыри и монашество. – С. 97).
В 1873 и 1874 гг. из Седлецкой губернии стали поступать приговоры оставшихся униатских общин (234 тыс. человек) о присоединении к православию. Последовало воссоединение, но униаты подали кассационные жалобы. Проводивший расследование А. Ф. Кони выяснил, что «приговоры были составлены не только не добровольно, но явились результатом настойчивого давления и всяческого воздействия, до угроз включительно, со стороны ближайшего полицейского начальства» (Русское православие: Вехи истории. – С. 377). Более развернутое описание Кони дает в своих воспоминаниях о деле Засулич: «О каких принципах веротерпимости могла быть речь, когда турки лишь не позволяли звонить в колокола, а мы в Седлецкой губернии силою и обманом обращали в православие униатов и проливали их кровь, когда они не хотели отдавать последнее имущество, описанное за недостаточно поспешное обращение «в лоно вселюбящей матери-церкви»»? (http://vselenstvo.narod.ru/library/eastwest/part03/chapter08.htm). Кони, несмотря на противодействие Синода, сумел настоять на отмене незаконных приговоров.
В 1829-1830 гг. Синод решил крестить язычников-черемисов в Вятской губернии, поводом послужило совершение идолопоклоннического обряда в котором приняли участие около трех тысяч человек. Миссионер, потерпев неудачу с проповедью, обратился за помощью к полицейскому исправнику. Тот «взял с собою команду и поехал осаждать черемисов словом божиим. Несколько деревень были окрещены». Исправник был награжден бриллиантовым перстнем (Столетие Вятской губерния: Сб. мат. Т. 2. - Вятка, 1881. - С. 535-557; А. Герцен. Былое и думы, гл. 15).
90-е гг. 19 в. попытка массового крещения буддистов в Сибири: «крещение насильное, с облавами в лесах, с побоями, истязаниями, даже над беременными женщинами, совершалось полицией по требованию местного духовенства [миссионеров иркутской Православной миссии]» (дневник князя Мещерского, 11 февр. 1892 г .; Гражданин. – 1892. – 12 февраля).
В сер. 19 в. произошел массовый переход латышей из лютеранства в православие. Причиной, согласно отношению обер-прокурора Синода Победоносцева к министру внутренних дел Толстому от 16 февраля 1884 года, «была распространившаяся между лифляндскими крестьянами молва, что с присоединением к православию они заслужат у русского православного царя облегчение тяжелой своей участи, именно даровой земельный надел, свободу от повинностей в пользу помещиков и пасторов». Обманувшиеся в своих надеждах новокрещенцы вскоре вернулись к протестантизму (по данным Рижской епархии, число «уклоняющихся от православия» составило 18 тыс. человек). В 1864 г . рижский епископ Платон предложил правительству категорически запретить православным латышам переход в лютеранство, тех же кто будет упорствовать переселять внутрь империи в немецкие колонии. В либеральную эпоху реформ предложения епископа встретили возражения (Дневник П. А. Валуева, министра внутренних дел. Т. 1: 1861-1864 гг. – М.: Издательство АН СССР, 1961. – С. 305, 419-420). Но в 1886 г . лифляндский губернатор Зиновьев приказал объявить во всех церквях о том, что «уклоняющимся» грозят «печальные последствия», в частности, «православные родители, воспитывающие детей своих в лютеранской верена основании ст. 190 Уложения о наказаниях подвергаются тюремному заключению на время от 8 до 1 года и 4 месяцев». На предложение лифляндского предводителя дворянства вычеркнуть вернувшихся в лютеранство из метрических книг православной церкви последовал категорический отказ. К сер. 90-х гг. было заведено 178 уголовных дел на пасторов по обвинению «в совращении веры» (РГИА, ф. Департамента духовных дел. Оп. 5. д. 280, л . 4-5, 30, 101, 160, 208; Зайончковский П. Российское самодержавие в конце 19 столетия. – М.: Мысль, 1970. – С. 126-127).
Беспристрастное описание того, как действовали миссионеры в 70-х гг. 19 в. содержит доклад архиепископа Серафима (1913): «Тех инородцев, которые не желали принять крещение, крестили силою, при помощи полицейских чиновников и родовых инородческих властей. Также крестили и скрываемых от крещения детей крещеных родителей. К насильственному крещению побуждали миссионеров начальники миссии и епархиальное начальство». «Получив от миссионеров список некрещеных, скрытых от крещения детей и жен крещеных инородцев, земские заседатели сгоняют таковых в одно место, где и совершается огульное крещение детей вместе со взрослыми (отношение земского заседателя 3-го участка Иркутского округа от 3 декабря 1874 г .)». «По рапорту миссионера Шимковского стана О. Бердникова о том, что крещеные инородцы не крестили своих детей, а некоторые вступают в брак с язычниками по языческому обряду, последовала следующая резолюция архиепископа Вениамина: «Обязанность миссионера убеждать, а если, несмотря на все убеждения, не согласятся исполнить законного требования, в таком случае прибегать к силе закона через степную думу или через земскую полицию, смотря по удобству» ( 1876 г ., августа 4 дня). Некрещеный бурят вступил в брак с крещеной буряткой и имеет от нее детей, которых не желает крестить. Архиепископ Вениамин по этому делу просит генерал-губернатора Восточной Сибири: «Предписать кому следует отобрать у ламаита Манзаракши Лобсонова его жену Дарию Захубун с детьми и передать последних для крещения миссионеру, если сам Лобсонов не захочет креститься и сочетаться с нею браком по-христиански» ( 1878 г ., 21 марта)» (Из доклада иркутского архиепископа Серафима товарищу обер-прокурора синода И. С. Даманскому от 6 октября 1913 г . // Хрестоматия по истории СССР. Т. 3: 1857-1894. – М., 1952. – С. 480-481).
Лучшее объяснение насильственным крещениям дает тот же архиепископ Серафим. «Дело убеждения, воздействия нравственного для миссионеров или не под силу, или же кажется ему очень сложным и хлопотливым, почему он и прибегает к легкому для себя и более верному средству: к помощи полицейских» (Там же). В светском государстве у миссионера нет такой возможности.
Не жалели средств и на «мирную» миссионерскую деятельность. Только в 1870-1893 гг. Православное миссионерское общество истратило 2.891.042 рубля, 35 ? копейки. За этот же период было окрещено 103.531 человек (Православный благовестник. – 1895. - № 2. – С. 76). Согласно докладу иркутского архиепископа Серафима: «Новокрещеным выдавались деньги – на маленьких по 20 коп., а на взрослых – от одного до пяти рублей на человека; кроме того, щедро раздавались платки, халаты, рубашки и т. п. Эти подарки были большою приманкою для бурят. При крещении целой семьи, особенно многолюдной, одних денег приходилось на семью от 30 и более рублей. Из-за получения денег многие охотно принимали крещение, а некоторые крестились по два и по три раза» (Доклад иркутского архиепископа Серафима от 6 октября 1913 г . // История России 18-19 вв.: Хрестоматия. – М.: Вербум-М, 2003. – С. 295-296). Чиновник для особых поручений Б. Струве, исполнявший обязанности попечителя бурят Иркутской губернии, вспоминал: «Крещающемуся инородцу полагались от правительства крест и нижняя одежда, рубашка и исподнее. Духовенство давало таким новокрещающимся ещё от себя денежное пособие, чтобы отличиться своим усердием в глазах владыки и угодить ему» (Б. Струве. Воспоминания о Сибири // Русский вестник. – 1888. - № 4. – С. 168)
Не считалось насилием уничтожение «идолов». В Заполярье «миссионеры разъезжали по тундре, отыскивая кочевья ненцов и эскимосов, сокрушали и сжигали их кумиры, повсюду водружая православные кресты. Архимандрит Сийского монастыря В. Смирнов пробрался на о. Вайгач, где сокрушил «главного идола» и до 400 «малых» (В. Федоров. Русская Православная церковь и государство. – С. 133). По описанию архиепископа Серафима: «В этот же период [70-е гг. 19 в.] делались распоряжения об отобрании у крещеных инородцев предметов их языческого религиозного почитания. В силу распоряжений миссионеры являлись в юрты крещеных бурят, силой отнимали у них “бурханов” и «онгонов» (изображения ламаитских божеств)» (Доклад иркутского архиепископа Серафима от 6 октября 1913 г . // История России 18-19 вв.: Хрестоматия. – М.: Вербум-М, 2003. – С. 296). Ненависть православных вызывали также и священные места язычников – в кон. 19 в. по требованию миссионеров были взорваны священные скалы бурят на р. Иде у подножия горы Шаманка и на р. Лене вблизи Верхоленска (Христианство и ламаизм у коренного населения Сибири. - С. 138)
Только один пример того, к чему это может привести на практике. Во имя гуманизма, в 1754 году, сенат представил на высочайшее имя доклад об освобождении от пыток преступников моложе 17 лет. Православный Синод выступил с протестом - по учению святых отцов, совершеннолетие считается с 12 лет, с этого возраста и следует начинать пытать преступников (Вознесенский С. Елизавета Петровна // Энциклопедический словарь: Брокгауз и Ефрон. М., 1913
http://www.ispras.ru/~igor/MyLunYu/Chapter12/Chapter12.html
Монастырские тюрьмы, в принципе, интересная тема. Конечно, использовали и светские власти, но кто был ответственен за жестокое обращение с узниками?
Так в 18 веке монастырские тюрьмы использовались Тайной канцелярией. После ликвидации Тайной канцелярии селенгинскому настоятелю велели освободить находящихся в монастыре узников. Настоятель ответил, что все арестанты умерли, за исключением одного, который помешался и почти ничего не говорит. Из Петербурга велели выдать сумасшедшего (поручика Родиона Ковалева, вина неизвестна) на руки родственникам, если таковые найдутся. Точное число умерших арестантов неизвестно, но, по отписке настоятеля как минимум еще два арестанта сошли с ума перед смертью – наглядное подтверждение суровости тюремного режима (Пругавин А. Монастырские тюрьмы против сектантов. – М., 1905. - С. 46 - 47).
Мрачной славой пользовались земляные тюрьмы. Бывали случаи, когда крысы в них объедали узникам нос и уши. Один караульщик дал узнику палку для обороны от крыс. Караульщика велено было «за такую поблажку бить нещадно плетьми» (Колчин М. Указ. Соч. – С. 19).
Направляли в душегубки и духовные власти.
Соловецкая монастырская тюрьма действовала с 16 века (Кольчин М. Ссыльные и заточенные в острог Соловецкого монастыря в XVI- XIX веках. Исторический очерк с предисловием А. С. Пругавина. – М. 1908). Первым известным нам узником Соловков был бывший троицкий игумен Артемий. Церковный Собор во главе с митрополитом Макарием следующим образом определил условия его заключения: «Пребывать-же ему внутри монастыря с великой крепостию и множайшим хранением, заключену же ему быти в некоей келье молчательной, да якобы и там душевредный и богохульный недуг от него ни на единого-же да не распространиться, и да не беседует ни с кем же, ни с церковными, ни с простыми того монастыря или иного монастыря монахами. Нельзя ему письменно обращаться ни к кому, или учить кого, или другое мудрствование иметь, или к кому-либо послание посылать или от кого-либо послание принимать, или слово, или любую вещь, ни лично, ни через других. Запрещено с кем-либо сообщаться и дружбу иметь. Никому не сметь ходатайствовать за него. Он должен только затворяну и заключену в молчании сидети и каяться в прелести еретичества своего». Артемию удалось бежать.
Из заключений 17 в. В июле 1698 г . Собор приговорил юного вероотступника Петра Артемьева к вечному заточению. Артемьев попал в земляную тюрьму Соловецкого монастыря и в 1700 году в Москву сообщили о его смерти «в твердом узилище» (Богданов А. П. Русские патриархи. Т. 2. – С. 380-381). Опять-таки приговор духовных властей.
Да и в 19 в. обвиняемых по делам веры присылали в т. ч. и по приговору Синода.
Далее, религиозных преступников держали до искреннего раскаяния. Искренность определял архимандрит. Приведу несколько характеристик заключенных из донесения в Синод соловецкого архимандрита Александра (28 июля 1855 г . - Цит. по Колчин. Указ. Соч. Приложение). О старообрядце Шубине: «По укоренению в ереси за старостью должен оставаться в теперешнем своем состоянии». Об Иване Голицыне, присланном в 1850 г . «за пребывание в ереси»: «в церковь никогда не ходит, таинств не принимает и не верит ничему… Не может быть освобожден никогда, хотя бы и раскаялся. Имеет дар необыкновенно красноречиво вовлекать в свои заблуждения беседующих с ним». О рядовом П. Воронине, присланном в 1853 г . «за совращение себя, жену и дочь в раскол»: «Увещеваний не принимает, объявил себя, что он еврейской веры был и будет… По безнадежности к раскаянию должен быть заключен навсегда». О Иване Буракове, присланном в 1853 году «за отступление от православия в раскол какого еще не бывало, ничему не верит»: «Величайший вероотступник, увещеваний не принимает, святыню, догматы и самого Иисуса Христа хулит… Должен оставаться в строгом заключении».
Опять-таки ответстсвенность за пожизненные сроки и строгое заключение на духовных властях.
Напротив, роль светских властей была даже смягчающей. В 1835 году, после убийства заключенным охранника, в монастырь прибыл жандармский офицер Озерецкий. Составленный им доклад о тюремных порядках оканчивался выводом, что «многие арестанты несут наказания, весьма превышающие меры вины их» (Колчин М. Ссыльные и заточенные в острог Соловецкого монастыря в XVI- XIX веках. Исторический очерк с предисловием А. С. Пругавина. – М. 1908. – С. 25, 121). Доклад произвел впечатление на Николая I. Часть арестантов была переведена из монастыря в арестантские роты, часть вышла на свободу. Монастырский игумен был смещен, новый настоятель смягчил тюремный режим. Император запретил посылать в монастыри заключенных без его указа и с 1836 по 1846 год не прислал на Соловки ни одного человека.
Или о тюрьме Спасо-Ефимьевского монастыря. В 1902 г . Министерство внутренних дел предложило закрыть тюрьму. Епископ Суздальский и Владимирский Сергий выступил против этого решения, считая «долгом преусерднейше просить от себя и за других епископов не закрывать арестантское отделение Суздальского монастыря», «если упразднить арестантское отделение, то епископам труднее будет управлять епархиями» (этот документ, правда, был опубликован уже после 1917 г ., Вы можете и не поверить).
Письмо Белинскому и оценка русского народа морали священников…
Политика монгол относительно Церкви, действительно, поддержка (другое дело, что так монголы относились не только к православной Церкви): освобождение от налогов, угрозы хулящим православную веру.
Уже при переписи 1257 года летопись подчеркивает: «только не считали попов и диаконов и монахов». В 1267 году последовал ярлык Менгу-Темира, внука Батыя, об освобождении церкви от дани «как первые цари их пожаловали» (см. М. Приселков. Ханские ярлыки русским митрополитам. – Пг., 1916). В ярлыке оговаривалась неприкосновенность церковного недвижимого имущества: «церковные земли, воды, огороды, винограды, мельницы, зимовища, летовища» и возвращение ей всего ранее отобранного. «А что церковные люди: мастера, сокольники, пардусницы, или которые слуги и работницы, и кто ни будет их людей, тех де не замают ни на что, ни на работу, ни на сторожу», - ярлык способствовал увеличению числа желающих поступить в «церковные люди».
И еще одно ханское нововведение: «А кто веру их похулит, или ругается, то ничем не извинится и умрет злой смертью».
Так в 18 веке монастырские тюрьмы использовались Тайной канцелярией. После ликвидации Тайной канцелярии селенгинскому настоятелю велели освободить находящихся в монастыре узников. Настоятель ответил, что все арестанты умерли, за исключением одного, который помешался и почти ничего не говорит. Из Петербурга велели выдать сумасшедшего (поручика Родиона Ковалева, вина неизвестна) на руки родственникам, если таковые найдутся. Точное число умерших арестантов неизвестно, но, по отписке настоятеля как минимум еще два арестанта сошли с ума перед смертью – наглядное подтверждение суровости тюремного режима (Пругавин А. Монастырские тюрьмы против сектантов. – М., 1905. - С. 46 - 47).
Мрачной славой пользовались земляные тюрьмы. Бывали случаи, когда крысы в них объедали узникам нос и уши. Один караульщик дал узнику палку для обороны от крыс. Караульщика велено было «за такую поблажку бить нещадно плетьми» (Колчин М. Указ. Соч. – С. 19).
Направляли в душегубки и духовные власти.
Соловецкая монастырская тюрьма действовала с 16 века (Кольчин М. Ссыльные и заточенные в острог Соловецкого монастыря в XVI- XIX веках. Исторический очерк с предисловием А. С. Пругавина. – М. 1908). Первым известным нам узником Соловков был бывший троицкий игумен Артемий. Церковный Собор во главе с митрополитом Макарием следующим образом определил условия его заключения: «Пребывать-же ему внутри монастыря с великой крепостию и множайшим хранением, заключену же ему быти в некоей келье молчательной, да якобы и там душевредный и богохульный недуг от него ни на единого-же да не распространиться, и да не беседует ни с кем же, ни с церковными, ни с простыми того монастыря или иного монастыря монахами. Нельзя ему письменно обращаться ни к кому, или учить кого, или другое мудрствование иметь, или к кому-либо послание посылать или от кого-либо послание принимать, или слово, или любую вещь, ни лично, ни через других. Запрещено с кем-либо сообщаться и дружбу иметь. Никому не сметь ходатайствовать за него. Он должен только затворяну и заключену в молчании сидети и каяться в прелести еретичества своего». Артемию удалось бежать.
Из заключений 17 в. В июле 1698 г . Собор приговорил юного вероотступника Петра Артемьева к вечному заточению. Артемьев попал в земляную тюрьму Соловецкого монастыря и в 1700 году в Москву сообщили о его смерти «в твердом узилище» (Богданов А. П. Русские патриархи. Т. 2. – С. 380-381). Опять-таки приговор духовных властей.
Да и в 19 в. обвиняемых по делам веры присылали в т. ч. и по приговору Синода.
Далее, религиозных преступников держали до искреннего раскаяния. Искренность определял архимандрит. Приведу несколько характеристик заключенных из донесения в Синод соловецкого архимандрита Александра (28 июля 1855 г . - Цит. по Колчин. Указ. Соч. Приложение). О старообрядце Шубине: «По укоренению в ереси за старостью должен оставаться в теперешнем своем состоянии». Об Иване Голицыне, присланном в 1850 г . «за пребывание в ереси»: «в церковь никогда не ходит, таинств не принимает и не верит ничему… Не может быть освобожден никогда, хотя бы и раскаялся. Имеет дар необыкновенно красноречиво вовлекать в свои заблуждения беседующих с ним». О рядовом П. Воронине, присланном в 1853 г . «за совращение себя, жену и дочь в раскол»: «Увещеваний не принимает, объявил себя, что он еврейской веры был и будет… По безнадежности к раскаянию должен быть заключен навсегда». О Иване Буракове, присланном в 1853 году «за отступление от православия в раскол какого еще не бывало, ничему не верит»: «Величайший вероотступник, увещеваний не принимает, святыню, догматы и самого Иисуса Христа хулит… Должен оставаться в строгом заключении».
Опять-таки ответстсвенность за пожизненные сроки и строгое заключение на духовных властях.
Напротив, роль светских властей была даже смягчающей. В 1835 году, после убийства заключенным охранника, в монастырь прибыл жандармский офицер Озерецкий. Составленный им доклад о тюремных порядках оканчивался выводом, что «многие арестанты несут наказания, весьма превышающие меры вины их» (Колчин М. Ссыльные и заточенные в острог Соловецкого монастыря в XVI- XIX веках. Исторический очерк с предисловием А. С. Пругавина. – М. 1908. – С. 25, 121). Доклад произвел впечатление на Николая I. Часть арестантов была переведена из монастыря в арестантские роты, часть вышла на свободу. Монастырский игумен был смещен, новый настоятель смягчил тюремный режим. Император запретил посылать в монастыри заключенных без его указа и с 1836 по 1846 год не прислал на Соловки ни одного человека.
Или о тюрьме Спасо-Ефимьевского монастыря. В 1902 г . Министерство внутренних дел предложило закрыть тюрьму. Епископ Суздальский и Владимирский Сергий выступил против этого решения, считая «долгом преусерднейше просить от себя и за других епископов не закрывать арестантское отделение Суздальского монастыря», «если упразднить арестантское отделение, то епископам труднее будет управлять епархиями» (этот документ, правда, был опубликован уже после 1917 г ., Вы можете и не поверить).
Во всяком случае, присылали как светские, так и духовные власти, и ответственность за жестокое обращение лежит на духовных.
